Главная » Статьи » Фентези » Книга первая |
8.ПОСЛЕСЛОВИЕ.
Ветреным и слякотным весенним днем, когда
трава уже была зелена и на деревьях показывались первые листочки, а с неба
почему-то шел дождь вперемешку со снегом, к берегам Итлоптаор подошли двое. Это была странная пара; молодой красивый
юноша с неземными, светящимися глазами – в его зрачках словно бы таились
фосфорические камни, и когда он смотрел в тень, они разгорались своим
мистическим зеленовато-голубым светом, - в зеленом неприметном наряде, - и
женщина, старше своего спутника, хороша собой и неуместно нарядна. Поверх её
алого платья был надет плащ из тонкой белой кожи, искусно и тонко выделанной, с
тиснеными узорами на плечах и груди, а на черных волосах, отливающих красным, лежал
венок из прекрасных пахучих лесных трав. Правда, холод и непогода немного попортили её
красоту, и сразу было видно, что она не привыкла к пешим походам, да и непогода
прежде не касалась её изнеженной белой кожи – ну, может, касалась, да только
красавица успела позабыть о том и отвыкнуть от тягот походной жизни, и ей было
трудно идти по мокрой каменистой земле против обжигающего холодного ветра,
сыплющего ей на голову и кидающего в лицо колючую снежную крупу. Дождь намочил
её прекрасные волосы, и они липли к мокрым щекам, нос покраснел, и она смешно
им шмыгала. Капли стекали с её лба и капали с ресниц, бесцеремонно стирали остатки
нежной жемчужной пудры с её кожи, и казалось, что женщина плачет перламутровыми
слезами. Но она не плакала; напротив – она шла все
быстрее и быстрее, с нетерпением, всматриваясь в очертания берега озера,
покрытого первой нежной весенней травой высоко подняв голову, и глаза её горели. Она
торопилась поскорее закончить свой путь, но не холод был тому виной! Сильфы умели ходить лесами так, что даже
Зеленый Барон не учуял их тайного присутствия в своих землях, а они и не
поняли, что кто-то может им помешать и что здесь держат оборону против всего
света, и они беспрепятственно дошли до Долины Великой Жабы. В Долине, объятой испарениями, поднимающимися
с горячего озера, было тепло. Весна всегда наступала здесь раньше, чем в
каком-либо еще месте, и трава зеленела сильнее и сочнее, цветы, белые, мелкие,
как снежинки, пахучие до головокружения, в изобилии покрывали берега, а туманы
по утрам были молочно-белы и теплы, и густы так, что растворяли в своей пелене
огромную статую из гранита, изображающую губастую шершавую жабу с монетой во
рту, которую выбили сотни лет назад неизвестные мастера посередине острова на
озере, и её красные глаза превращались в две кроваво-красных звезды, горящих в
меловой мути. Но с появлением этой пары весна словно
отступили, отпрянула, дав место зимней стуже, которая тотчас превратила нежный
туман в холодный дождь, и накрыла снеговой кашей поселки сцеллов, расположенные
по берегу озера, вблизи от горячих
ключей. - Нам осталось идти недолго. Гробница Феникса
там, на острове, у подножия Великой Жабы, - произнесла женщина, отирая мокрое
лицо. – Помнится мне, там, немного южнее, всегда был паром. Он разваливался, а
его чинили, и так из века в век. Думаю, он и сейчас цел. Скоро мы о том узнаем. Свое небольшое войско эти двое сочли нужным оставить
у самого первого поселка, расположенного у границы Паондлогов и Долины Жабы –
так пожелала женщина. Она оставила бы там и своего путника, но некая клятва не
давала ей распоряжаться им, как и прочими, словно он был безмолвным рабом, и
она предоставила ему самому выбирать, пойдет ли он дальше. Он пошел. Паром выглядел так, словно его отстроили
недавно – и притом превратили в некое подобие крепости. Крепкими добротными
стенами была обнесена та часть берега, к которой причаливали лодки и большой
плот, на котором мог переправиться небольшой караван – за озером, по слухам,
располагался довольно большой рудник с золотом, и сцеллы будто бы его
разрабатывали, да только наверняка этого не знал никто, а сами сцеллы по этому
поводу хранили молчание. Может, для того они и выстроили такую крепость,
подумалось женщине, чтобы обезопасить тех, кто возвращался с этого рудника
домой? Женщина осмотрела каменные стены, над
которыми бился зеленый флаг, и покачала головой. Нет, дело не в золоте. Даже
если некто, чей флаг сейчас развевался над её головой, и охраняет рудокопов, то
сам флаг вывесили здесь именно для того, чтобы знали все, кто их охраняет… а
значит, и охранять есть от кого. - Снова война, - произнесла она словно для
себя самой. – Снова. - Мы зря оставили своих людей, - с досадой
произнес её спутник, рассматривая крепость. – Мы не сможем пройти к лодкам,
если они
нас не пустят – а мне сдается, что нас не пустят, ведь не для того же они
выстроили это укрепление чтобы тут проходил всякий, который пожелает. А с
людьми у нас был бы шанс по меньшей мере обсудить это. - И с людьми у нас не было никакого шанса, -
отрезала женщина. – Для Сильфа ты достаточно воинственен, но не настолько,
чтобы устрашить защитников. Я чувствую их силу – их древнюю силу, которую в их
жилы влила магия, а не природа. Ты прав – с ними возможно только говорить. Она решительно направилась к воротам и
постучала в медную табличку молотком. Дозорный наверху выглянул из башни и
снова скрылся; тишина. Некоторое время спусти открылись ворота;
никто не стал спрашивать, кто они такие и куда идут, а просто впустили. Их
словно ждали; и женщина с удивлением отметила, что никто из встречающих – с
почетом и уважением, - не смотрит ей в глаза.
- Кто вы? – резко спросила женщина. – И что
делаете здесь? Насколько я помню, это место принадлежит всем – так отчего же вы
огородили его стенами, словно оно ваше собственное? Высокий сцелл с причудливой татуировкой на
щеке – какое-то переплетение зеленых ветвей и устроившийся в них белый голубь,
- видно, главный, поклонился ей еще раз. - Госпожа, - произнес он, все так же не
поднимая глаз. – Позволь все объяснить. Мы – добровольные слуги господина
Феникса. Он позвал, и мы пошли за ним; мы сторожим его гробницу, никому не
позволяя осквернить её и служим нашему господину так, как он того пожелает. Он
предупредил нас о твоем приходе, и мы ожидали тебя. - Предупредил? – переспросила она. – Но как
это возможно! Полнолуние еще не скоро, и срок, установленный ему, еще не
пробил! В глазах её отразились сложные чувства; там
были и радость, и недоверие. Сцелл покачал головой: - Да, это так. Господин рано вернулся из мира
мертвых, намного раньше, чем это нужно. Но вернулся он не беспомощным слепцом –
он видит многое, что предстоит. В том числе, он увидел и твое приближение, еще
позавчера. Он велел нам тотчас же проводить тебя и твоего спутника к нему. Сцеллы – странно, но у всех у них были
причудливо татуированы лица, словно это было новым способом защиты, или будто
они переняли эту привычку у эшебов, которые издревле украшали свои тела
прекрасным тонкими рисунками, - не стали медлить, и приготовили лодку для
госпожи и её спутника, и молчаливый слуга Феникса взялся проводить их до
гробницы. Озеро Итлоптаор было огромным, а остров
посередине его занимал добрую треть его площади, и меж его берегом и берегами
озера были лишь узенькие полоски водной глади. Оттого путь до пристанища Феникса
они проделали быстро – умелый сильный гребец затратил на него чуть более получаса. - Господин будет ждать вас в своем склепе, -
сказал сцелл, как только лодка ткнулась носом во мшистый берег. – Он не велел
нам приближаться к нему до тех пор, пока не сам не позовет нас. Он и вас примет…
м-м… на некотором расстоянии. Женщина нахмурила брови, предчувствуя – нет,
не недоброе, но некая проблема явно омрачит радость встречи, это было ясно
наверняка. В обитель Феникса вели ступени – сколько их,
я не помню, и она не знала тоже. Только её ножки в алых сафьяновых
башмачках пересчитали их все за
считанные мгновения, и огромные двери в склеп отворились перед нею, а над
головой, словно гигантская крыша, нависла гранитная монета, что держала во рту каменная
жаба. Спутник Госпожи Суккуб – а это была,
разумеется, именно она, - еле поспевал за нею, краснея от досады и ревности, и
кусая губы, но что ей были его ревность и страсть! Она смиренно опустила свои
колдовские глаза, чтобы молчаливые слуги, отворяющие ей тяжкие створки дверей,
не попали во власть её чар – достаточно и одного Сильфа! – и впорхнула в тишину
склепа. - Феникс! – позвала она, оглядываясь по
сторонам. – Я пришла! Феникс! Это была простая пещера, со стенами,
обтесанными самой природой, и весьма небрежно, но сухая и просторная. И в её
тишине и темноте, среди толстых древесных корней, пронизавших землю и
искрошивших камень, были установлены многочисленные свечи – свет их был неярок,
они лишь слегка разгоняли темноту, наполняя её золотом и дрожащим пламенем; и
лишь в самом дальнем углу были видны следы творения рук человеческих – три
ступени, вырубленные в граните полукругом, поднимающиеся к маленькой комнатке,
отгороженной ото всего остального пространства таинственной блестящей
занавесью. За нею горела лампа – сквозь занавесь она выглядела как раскаленный
добела металлический шар, - и была видна движущаяся фигура. То был Феникс, воскресший
и прячущийся ото всего света. - Феникс! – повторила госпожа Суккуб, сияя
улыбкой. И от этой улыбки солнце выглянуло на небе из-за туч, прогнало холодный
ветер и пригрело озябшую от внезапного снегопада промокшую землю. - Здравствуй, любовь моя, - ответил он глухо.
– Подойди ближе, я хочу посмотреть на тебя! Я ждал этого с нетерпением многие
десятилетия. Она порывисто взбежала по ступеням к нему,
протянула было руку, чтобы отдернуть занавесь, но пальцы её наткнулись на
стену, сплошную стену их красивого и холодного горного хрусталя. Этот хрусталь, неровный, пупырчатый, добывали здесь
же и называли кожей горной жабы, и не было на свете прочней, прозрачней и
тверже хрустала. И от этой внезапной преграды померкла улыбка
госпожи Суккуб, и холод вновь победил солнце. Феникс за стеной глухо
рассмеялся. Его фигура, облаченная в какие-то коричневые одежды, заколыхалась,
задвигалась по ту сторону. - Да, любовь моя, - произнес он, - все не так
просто… точнее, все так же сложно, как и всегда было. - Что случилось? – произнесла она,
нетерпеливо царапая стену. Та была не гладкой, как, скажем, зеркало, а
неровной, словно водная гладь, тронутая рябью, застывшая от мороза. И темная
фигура за нею, неспешно двигаясь, словно истекала, вкрадчиво перебираясь из
одних впадин в другие, дробясь на капли и пятна. - Что-то произошло в большом мире, - голос
Феникса был глух, но не из-за того, что он находился за стеной – нет. Это горло
его было все еще мертво. – И я воскрес раньше времени. Это плохо; потому что
неизвестно, сколько времени мне понадобится, чтобы я обрел облик, который по
меньшей мере, не будет пугать людей. Госпожа Суккуб застонала от досады, колотя
ладонью по стене, и Феникс вновь рассмеялся. - Ну, не отчаивайся, - прокаркал он. –
Все-таки ты пришла, и я рад тебя видеть. Тем более, что я знаю – ты так же
хороша, как и прежде. - Неужели все так плохо? – произнесла госпожа
Суккуб, проводя пальцами по темным каплям, в которых отражался его коричневый
балахон. - Хуже некуда, - хрипло хихикнул Феникс. – Я
похож на больного проказой… или на ожившего мертвеца, порядком уже полежавшего
в своей могиле, с которого лоскутами сходит кожа. Она висит на мне лентами, и я
отрываю её и разбрасываю повсюду. Ты же знаешь, я всегда был неаккуратен. - Тебя это смешит? – спросила госпожа Суккуб.
Рука её ласкала холодно блестящий хрусталь,
за которым была темная фигура, и его рука, словно не вынеся её призыва,
коснулась стены с другой стороны. Госпожа Суккуб перевела взгляд на эту руку, и
её ладонь легла на то же место на хрустале. Пальцы их двигались, словно жили своей,
отдельной ото всех жизнью, но ласки их были напрасны, и вместо теплого тела
встречали лишь холод камня. - Как бы мне хотелось просто прикоснуться к
тебе, - прошептала она, всматриваясь в неясный облик. – Хочу забыть обо всем, о
дорогах и врагах, и просто быть с тобой. - Боюсь, это невозможно, - мягко ответил он.
– Сейчас невозможно. Вряд ли тебе понравится запах, что исходит от меня, да и
ласки мертвеца не украсят твоих щек румянцем! Я похож на гниющую мусорную кучу,
а ты все так же посыпаешь лицо жемчужной пудрой, и от твоих волос пахнет хвоей,
свежей и горькой. - Я нашла нашу с тобой любимую траву, -
ответила она и прижалась к хрусталю щекой, как прижалась бы к груди любимого. –
Ты видишь это? - Я это чувствую. Твоим ароматом пропиталась
вся пещера, и моя бедная голова кружится и вот-вот отвалится. Я чувствую даже
аромат твоей кожи. А в твоем сердце все еще зима? Это она выстудила долину и
воздух в моей пещере? Ты все еще любишь мертвеца – хотя, кажется, частично он
возродился? - Ничего, - сказала она, - скоро мы будем
вместе, и настанет весна, будет тепло! О, больше я не совершу этой ошибки, не
полюблю другого, даже если ты и умрешь! Он рассмеялся от этого пылкого признания. - Но ты шла сюда не только затем, чтобы
сказать мне об этом, - напомнил он, - но и узнать кое о чем. - Да! – внезапно вспомнила она, отпрянув от
хрусталя. – Твоя трубка! Сильфы сказали, что в последний раз видели её у
человека, который скверной своей поразил этот мир и отравил его злом. - И даже после этих страшных подозрений тебе
все еще хочется быть со мной? А если окажется, что я и есть тот, кто виной всем
бедам? А если Сильфы найдут способ убить меня окончательно – а они великие
мастера выдумывать что-нибудь эдакое? Из темноты фосфорическим светом блеснули
глаза забытого всеми спутника госпожи Суккуб, и Феникс чуть слышно вздохнул,
увидев его. - Я разделю твою смерть с тобой, - ответила
она твердо. – Твоя любовь даровала мне бессмертие, и без неё я проживу еще
долго, но не вечно. А я не хочу проживать долгую жизнь без тебя, даже если
конец и настанет когда-нибудь! Феникс рассмеялся вновь. - Не бойся, - ответил он, - успокойся! Не то
твое сердце разобьет мою стену. Я тут не при чем. Трубка – да, я долго курил
её, но мне её подарил один наш общий знакомый – поспрашай-ка у него, юный
Сильф. Это Савари. Думается мне, что и он назовет некое имя, от кого получил
этот дар, потому что наверняка помню, что он говорил о ней, как о подарке. В
любом случае, по этой вещице вы не найдете вашего врага, уж больно много хозяев
она сменила. - А как мне узнать, что ты не лжешь? – пылко
выкрикнул Сильф, выступая вперед. Ревность съедала его, и он готов был даже
прикончить Феникса. - Я не лгу, мальчик. Просто поверь мне, ибо
проверить это у тебя нет возможности, разве что спросить у своего сердца,
сердца Сильфа… Как и убить меня – я прячусь здесь вовсе не оттого, что
беспомощен. Я безобразен, это правда, но даже будучи таковым, я способен
прикончить сотню – другую людей вроде тебя. Чтобы убивать, красоты не
требуется. А вообще… сдается мне, что с тобою есть Равновес (я знаю, что на
этом свете есть такие люди, что являют своею силой величайшее чудо в мире).
Мало кто слышал о них по эту сторону гор Мокоа, да и по ту сторону их
способности скрываются частично, и в суеверном страхе их называют Слепыми
Мастерами. Но я кое-что знаю об этих созданиях. Вернись к нему и просто
попроси, чтобы он нашел тебе этого человека – скажи, что у него получится. Это,
мол, предсказал великий маг, - еще один хриплый смешок. – Или, если тебя
съедает любопытство, вели отыскать ему документы, где есть ответы на все
вопросы, в том числе и о том, кто ваш таинственный враг, и он приведет тебя к
ним. А такие документы существуют, уж поверь мне! Всегда сыщется ученый умник,
которому интересно все, что происходит. - И все? – поразился Сильф. – Так просто?! - Да. Так просто. Равновесы не просто
отражают в себе людей – они отражают весь мир, все его загадки, тайны и ответы.
А теперь уйди – нам нужно поговорит с глазу на глаз и обсудить такие вещи,
которые тебя не касаются. Выйди наружу и попроси у сцеллов, чтобы они проводили
тебя к комнате, что я приготовил для вас. Она в скалах, но, право же, там очень
мило, и открывается чудный вид. Сильф нехотя повиновался, и госпожа Суккуб
снова приникла к стене. - Слушай меня, голубка моя, - произнес он,
ласково касаясь хрусталя, - тебе снова придется пройти длинный путь! Скоро я
верну себе нормальный облик, но не скоро мы встретимся. Ибо снова настает наше
время. И ты снова пойдешь по дорогам, неся весть и раздавая справедливость. - Я это чувствую, - шепнула она. - Вот как? – удивился он. - Моя сила возвращается ко мне такая ужасная
и неудержимая, что я едва могу повелевать ею. И, возможно, природа этой силы и
потревожила тебя. - Может быть, - произнес он задумчиво. – Но
дело не в этом. На севере собирается армия, - Феникс на миг замолк, словно
невидимые духи что-то нашептывали, подсказывали ему. – Зеленый флаг безумного
Терроза уже развевается над частью этого мира. И предводитель уже сжимает меч…
Но есть одно условие – должно сбыться пророчество, все целиком, а сбудется оно
не скоро. Прочтен один лишь стих из трех. Так что можешь не спешить
присоединяться к войску! Но ты должна к нему присоединиться, как и я. Губы госпожи Суккуб дрогнули в горькой
усмешке. - Войско, - с ненавистью произнесла она. –
Для того ли я получила бессмертие, чтобы тратить свою бесконечно долгую жизнь
на войну?! - Это плата за бессмертие, - поправил её
Феникс. – Ну, ну, не расстраивайся! Я вижу, что ты тоже знаешь, что в ближайшие
годы нам не быть вместе – чтож, подождем. Что значат годы, когда прожиты века?!
- Иногда и день невыносимо долог, - ответила
госпожа Суккуб с отчаяньем. – Но кое-что я тебе могу сказать наверняка: я
клянусь своей головой, что одна встреча у нас будет! Я не вижу её, но я её
жажду всем сердцем, и вся моя сила будет стараться обмануть судьбу и сделать
эту встречу возможной! - Ты отсекла себе косу, - внезапно произнес
Феникс. – Ты обещала себя ему? Этому юному Сильфу, чье сердце так чисто и
пылко, и чью силу ты пьешь так много? Госпожа Суккуб покраснела и опустила голову.
Она молчала. - И ты выполнила свое обещание? - Нет. Я не могу! Я не вижу… не вижу тебя. Я
вижу его. И не могу. Он помолчал. - Я помогу тебе, - произнес он. – Это,
конечно, обман, но ты же знаешь, что я всегда был обманщиком. Да и делить тебя
с кем бы то ни было я не хочу. Дай мне руку. Стена раздвинулась. Ссохшаяся ладонь
протянулась к госпоже Суккуб, и она поспешно ухватилась за истонченные пальцы и
засмеялась, увидев знакомый перстень на безымянном пальце. - Я дам тебе одно знание, - произнес он,
сжимая её горячу ладонь своими холодными пальцами. – Это морок, наваждение. Я
все эти годы размышлял о том, как бы устроить так, чтобы ты могла пользоваться
своей силой, но чтобы тебе не приходилось после платить по счетам, и придумал.
Своей красотой ты по-прежнему будешь соблазнять мужчин, даря им сладкие
надежды, а потом, вместо ожидаемого, они будут получать безумный сон.
Наваждение, сколь страстное, столь и реальное. В нем они будут получать
желаемое, свои тайные мысли и грезы, все то, чего жаждет их сердце. Возьми его.
И заклятье, придуманное хитрым Фениксом,
потекло, заструилось, подобно алым и желтым лентам, из его руки, переплетая
пальцы госпожи Суккуб. Странно, что до этого не додумалась она сама – но она
засмеялась, видя, как все просто, и волшебный сон, в котором был Феникс, накрыл
её. - Иди ко мне, - произнесла она, - я пьяна
колдовством, и я не увижу твоего безобразия. И он ступил к ней, красивый и смеющийся, и
золото его волос развевалось по волшебному ветру, и руки их переплелись, и
больше не было стеклянной стены…
********************************** Так кончился старый мир, и с треском
обрушился, похоронив все, что было привычно и вечно. Все мучительные тайны были
раскрыты, и люди, что вершили новую историю, родились а его руинах. Так
наступили темные времена, когда день стал подобен ночи, и люди ходили с
факелами, но не могли даже огнем осветить свой путь. И вершились дела великие и
тяжкие, такие, которые воспевали скорбные и торжественные голоса – я и теперь
слышу их, словно весь наш путь был полон пением этого хора ангелов, - и много,
много еще предстояло сделать, чтобы убрать обломки того, что было сломано за
несколько этих дней. Так началась наша история…. 28.
| |
Просмотров: 369
| Теги: |
Всего комментариев: 0 | |